"И скучно, и грустно
И некому руку подать,
В минуту душевной невзгоды..."

Возможно это четверостишие соответствует моей жизни, или возможно моя жизнь соответствует ему. Впрочем, какая разница, как говорится, от перемены мест слагаемых сумма не изменяется. Сегодня "великий" день мне исполняется ровно 600 лет. Наверное, многим кажется что это здорово, оставаться вечно молодой и красивой. Вот только это вовсе не так здорово, как может показаться на первый взгляд. Если бы я была бы счастлива, то сейчас находилась бы с моими близкими и праздновала бы этот великий день. Вот только, те кто может называться моими близкими людьми уже давно в могилах кормят червей, а их души играют на арфах в небесах. А тех кто еще претендует на это звание я не желаю видеть ни сейчас ни потом, слишком уже много у меня с ними связано, а вновь вступать в этот порочный круг я не собираюсь. Я слишком устала от боли. Так вот, что же я делаю в этот чудесный день, для меня такой же серый как и все остальные дни? Я уничтожаю все, что когда то было мною. Я возможно малодушна и расчетлива, но я больше не хочу жить прошлым, не желаю вспоминать вновь и вновь. Легко приказать, но не легко сделать. В общем, все о чем я хотела бы забыть я сжигаю, я не хочу чтобы в новой жизни все оставалось, так же как и сейчас. Я достаю старый фотоальбом, мой личный ад. В нем я и та единственная, которая была светом во всей моей грязной и скучной жизни.
К сожалению, ее нет уже давно, это единственное воспоминание, которое я сохраню о прошлом. Другие фото, на которых изображены Алукард и все остальные безжалостно придаются огню и я надеюсь, что больше не вспомню о них, никогда. Впрочем, зарекаться не приходиться так, как в моем случае никогда, означает нет на ближайшее столетие. Зачем я это делаю? Ну, мотиваций очень и очень много. Я уже уничтожила достаточно много и не жалею об этом. Но вот некоторые фото я просто не смогу уничтожить, как и некоторые памятные вещи. Их я складываю в один из ящиков, просто уничтожить гораздо сложнее, ведь как можно выкинуть чувства и воспоминания которые так глубоко в тебе, они в твоих венах и кишках и удалить их можно только хирургическим путем. А что уж и говорить о моих чувствах к Масте, они как опухоль постепенно съедают меня и уничтожают, еще хорошо, что я стала замечать это, но все же я сглупила заметить все это через 580 лет своей жизни. Так, кажется ящичек собран, и все что было мне дорого либо удалено, либо спрятано.

Я спускаюсь вниз, там меня ждет Ян Валентайн, мой старый враг, а теперь просто приятель. Рядом с ним, мой ненаглядный клан, они все удивлены. Они то думали, что свою годовщину я отмечу в одном из ресторанов, пуская кровь всем кто против нас. А я решила уехать в Берлин и там отпраздновать сие занимательное событие. Мой клан состоит из довольно молодого вампиронаселения, мы живем в штате Пенсельвания, наш особняк стоит на опушке одного из многочисленных лесов подальше от глаз посторонних. Когда всем нам не весело мы охотимся на животных, а когда хочется повеселится, то нападаем на людей. Делаем это не часто так, как не хотим уезжать от сюда. Впрочем сегодня я намерена уехать, я улыбаюсь, а они меня поздравляют, делаю вид что довольна. Ксатати, только Ян знает мое настоящее имя, здесь меня знают под именем Ванесса, а кличка моя "Дьяволик". Кличка вполне оправдана так, как когда мы с Валентайном пристрастились к наркотикам, то наводили ужас на людей в Лас-Вегасе. Впрочем, наркота
для меня не выход, все равно воспоминания снова и снова накатывают, а сердце просто разрывается от горечи и боли. Бред, что у вампиров нет сердца, я тому живое доказательство. Впрочем, сегодня я намерена исправить этот "маленький" недостаток. Я впервые поступаю, так расчетливо. Ян и я едем к Доку, который до сих пор служит Майору. Я заключила с этими, моими старыми знакомцами, нечто вроде договора. Док препарирует меня и стирает абсолютно все воспоминания, а я отдаю майору артефакт, он кажется, открывает "Врата Ада", впрочем пусть, их откроет, я больше не служу добру. Для меня что добро, что зло - одно и тоже и мне плевать на людей. Когда я очнусь, Ян расскажет мне видоизмененную историю моей жизни. В общем, Виктория Церас, любившая до полного самопожертвования Милорда Алукарда, будет мертва сегодня вечером, а если и я в результате этого опыта не выживу, пусть, я и так долго жила, а эти воспоминания просто убивают меня. Впрочем, я оптимист, сегодня ночью я начну новую жизнь, моим теперь новым именем станет Ванесса или Дьяволик, я буду убивать и разрушать, и буду счастлива и свободна от всего этого дерьма, как чувства. Да, уж общение с Яном на меня дурно влияет. Впрочем, единственным существом, которое я не забуду останется Хаинкель, даже моя Ванесса будет любить ее в прошлом и знать о нашей трагичной истории. Мой маленький ящичек с воспоминаниями, теперь похоронен глубоко под землей, в саду нашего особняка, а я и часть людей из моего клана выходим на летную площадку, которую мы недавно отстроили и садимся в маленький самолет, который довезет нас до Берлина. Я откидываюсь на кресле и слежу за пейзажем, который мелькает в окне. Думаю, мне не помешает вспомнить все с самого начала, ведь надо же прочувствовать все, то от чего я собираюсь отказаться...

"Любить? Но кого же?
На время? Не стоит труда,
А вечно любить не возможно..."

Да, уж с этим утверждением стоит согласится. Любовь не бывает вечна, а те кто утверждают, что бывает, то вероятно теряли свою вторую половинку очень быстро так и не насладившись счастьем обретения. Хотя, все может быть, я вот уверена в том, что любила мою девочку. Да и она меня, кажется тоже. Но за мгновения счастья, приходится платить. Дорого платить, за каждый день счастья. Даже, сейчас хочется оплакивать ее потерю. Но пожалуй стоит вспомнить все с начала. Это так приятно и в то же время, так жестоко. Впрочем, я всегда испытывала интерес к боли и мазохизму. Наши отношения начались очень внезапно, я уехала в Грецию, надеясь развеяться и залечить все свои недуги, и там встретила ее, Хаинкель. Мы где то целый месяц разговаривали, оказывается у нас было много тем для разговоров. Потом больше, стало очень комфотрно и уютно молчать в обществе друг друга, за три месяца наши отношения развивались так стремительно. Я не представляла жизни без нее и готова была покинуть Хэллсинг, меня там ничего не держало, а воспоминания о холодных подземельях навивали тоску, я не желала больше оказаться в сером и скучном Лондоне, не желала возвращаться. Мы с моим "Светом в непроглядной тьме", так я про себя называла моего ангела. Поехали в Ватикан вместе, мы решили объявить о наших отношениях. Тогда казалось так омерзительно скрывать настоящие чувства от глаз посторонних. Но там к нашей паре отнеслись с неодобрением, если раньше я была равнодушна к Искариотам, то сейчас была не довольна таким поведением Энрико Максвела, впрочем Хаинкель тоже проигнорировала его. С моей стороны, всем кажется было все равно с кем я, да и вообще кто такая я. Еще один булыжник по моему самолюбию. Впрочем, тогда это не было болезненным, а просто вызвало легкое раздражение. Вобщем, мы отправились по поручению Ватикана на Карибские острова с миссионерской миссией, мою Хаинкель отправили в "изгнание". Впрочем, нам не было скучно, впервые за долгие годы я была счастлива. Прошло около десяти лет с тех пор как мы оказались в этой глуши, нам было по прежнему хорошо, но мои параноидальные мысли стали возращаться, я стала волноваться о будущем. Ведь я не знала как дышать без нее, вдох - Хаинкель, выдох - Вольф. Мое беспокойство, ей уже 35, а мне по прежнему 18. Я не выдержу, если она погибнет. Она человек, а я вампир. Люди так слабы, даже сильные из них. Я боялась за нее. Впрочем, Хаинкель не любила такие разговоры и мы жили сегодняшним днем. Когда ей исполнилось 45, я уже в серьез обеспокоилась, до сих пор помню наш тяжелый разговор. Я просто умоляла ее стать регенератом, как ее наставник Андерсон. Она никак не желала понять, что если с ней что случится, то я просто не переживу этого. Впрочем, я итак уже этого не пережила, если исходить из логики, что я уже лет как 25 была мертва. Забавно...
Она обещала подумать и я успокоилась, моя девочка была сильной и смелой, да и она умела держать слово, редкое качество в наши дни. С этого разговора прошел месяц и нам пришло письмо из Ватикана, я была рада, так как Хаинкель скучала и я отлично чувствовала ее настроение. Мы приехали в Ватикан и ее отправили на задание, а ее бессменый начальник Энрико Максвел заставил меня пообедать с ним. Я постаралась заслужить его одобрение, так как хотела, чтобы Хаинкель было уютно в ее родном доме. В тот роковой день, я уже с утра не находила себе места, я не хотела отпускать ее, но мне пришлось, так как ее взор ясно дал мне понять, что она пойдет вызволять людей от компании упырей, которые держали их на заброшенном складе, вымогая у властей выкуп. Я ее отпустила и приготовилась к обеду, я хотела произвести хорошее впечатление. Я оделась в черный юбочный костюм, юбка была намного ниже моих колен, на моей шее был медальон купленный для меня Хаинкель, в нем находилась наша общая фотография. Я отрастила волосы, это очень нравилось моей девочке, поэтому я заплетала их в косу или хвост. Странно, я до сих помню все эти мелочи. Вобщем, мы встретились, но разговор выдался довольно странным, он выспрашивал о вампирах и их способностях. Его интересовали совсем не наши отношения, я любезно отвечала на всего его вопросы. Тут появился монах и подошел к нам, он что-то проговорил его преосвященству, и тот слегка побледнел. Я поняла, лучше их поняла, что приключилось что то плохое. Эти взгляды, как бы извинялись, а я вне себя от плохо предчувствия просто в миг оказалась перед тем монахом, принесшим явно не хорошую весть, взяла его за отвороты его рясы и пртиснув к себе спросила, что же все таки случилось. Он сказал просто и спрокойно. "Член элитного отряда Хаинкель Вольф умерла." Я осела на пол, я не верила, тому что слышала, но когда мне протянули перстень девушки, который я купила ей. Я начала понимать, что она мертва. Такой боли я не испытывала пожалуй никогда, возможно в аду и то менее тоскливо. Мне показалось, что из моей груди разом вырвали все внутренности и стало резко не хватать воздуха, я прижала колени к груди, надеясь что все это шутка или конец света. Но через час, дейтсвия других людей продолжались, а место в котором находилась я было тихим и казалось, что растущее напряжение можно было бы резать ножом. Как какие то недобитые упыри, эти твари посмели отнять у меня самое дорогое и светлое, что было в моей жизни. На место боли, пришла ярость. Я осмысленно перевела взгляд на господина Максвела и его монаха, которые с удивлением смотрели на меня, как на некое существо. Я лишь спросила, где сейчас эти упыри, монах весь бледный протянул мне листок с заданием, моей девочки и я отправилась туда. Сейчас могу с точностью сказать, что в тот день я действовала на автомате, я довольно таки быстро нашла их логово, я буквально голыми руками изорвала их на куски. Я была очень зла. Но этого мне было мало, я перебила всех вампиров находящихся на территории Ватикана, Италии и Испании. Я выслеживала их и просто уничтожала. День когда умерла моя девочка, стал днем потери всего светлого и радостного, что когда либо было у меня. Теперь у меня не было души, а все дни растеряли свои краски. Я была тенью самой себя, все мои одежды были черными. Я вернулась в Ватикан и сказала им всем, что вампиры их больше не обеспокоят. А потом я вошла в храм и обняла крест, я надеялась умереть. Но мне не дали, меня просто связали и увезли обратно в особняк Хэллсингов. Это был отец Александр, впрочем я тогда запершись в некогда родных серых подземелиях стала терять связь с этим миром, я хотела уснуть и больше никогда не просыпаться...

Прошло несколько лет, а я по прежнему гостила у Ганса, к себе ехать не хотелось, мне просто было некуда ,а стеснять Хозяина дома тоже казалось не приятным. Я не стала увиливать, и как-то во время ужина спросила, о том, что если ему хочется я могу уехать. Но Гюнше сказал, что ему бы не хотелось, чтобы я уезжала. Он был не разговорчив, многие бы сочли его скучным и странным, но мне он казался настоящим, он просто, наверное, презирал пустословие, что делало ему честь. Мы часто просто молчали, читая книги немецких авторов. Я полюбила немецких философов, культура Германии была очень интересна. Я стала учить немецкий язык. Ганс был отличным учителем, темы о Интегре и Хаинкель, а так же темы о идеях наших организаций были под запретом, мы еще не понимали, что отчаянно пытались согреться друг о друга, найти смысл своего существования. Мы были очень осторожны в подборе слов, я старалась понять его. Он стал чем-то твердым и устойчивым, за него я ухватилась, чтобы не упасть. Надеюсь, я хоть как то скрасила его одинокие дни. Прошло около тридцати лет, мы по-прежнему существовали в нашем мирке. Даже, сейчас могу сказать про него столько теплых слов. На моем лице против воли расцветает улыбка, эти 220 лет моей жизни, пожалуй были самыми хорошими. Но хорошее всегда заканчивается, не так ли...
В общем, ровно 50 лет мы просто общались, я к нему стала испытывать чувство привязанности, не знаю, что было с его стороны, но наверное что-то было...
А на 50-тый год совместной жизни, он просто обнял меня и сказал, что я ему нужна и предложил сходить в театр. Дико наверное, но тогда я впервые испытала, что-то похожее на счастье. Мы стали теперь появляться вместе в театрах и на некоторых светских мероприятиях, он стал ухаживать за мной. Женским чутьем я улавливала интерес к себе, но не торопила события, давая ему время передумать. Это возможно, было самым правильным, что я когда-либо сделала, наши отношения, вышли на новый уровень, некая духовная связь крепла с каждым днем. Я впервые раслабилась и почувствовала себя, слабой и в тоже время сильной, я бы просто бы убила любого, кто бы отнесся к нему плохо. Мне кажется, он бы сделал для меня тоже самое, хотя не знаю, чем все это было для него. Но с ним я была, как за каменной стеной, даже дурные мысли перестали меня посещать. Мы не спешили, сначала встречи, ухаживания, приятные мелочи, а потом я научилась общаться с ним без слов, стала понимать, что ему нужно в данный момент и на данное время. Я приняла его таким, какой он есть. Первый раз мы поцеловались, на 85 год совместной жизни, а лишь на сотый я отдалась ему. Тянуть дальше просто не было ни сил ни возможностей. Возможно в книгах и сказках, на этот самый момент появляются титры и надпись "И жили они долго и счастливо, и умерли в один день..." Но жизнь, совсем другая штука...
Я тонула в его объятиях, никто не мог одним объятием заставить меня быть счастливой от своей принадлежности к кому-то, ни тогда, ни сейчас. Ганс был единственным, ведь он мог сжать меня в объятиях и просто убить, раздавить как грецкий орех. Его сила приводила меня в восторг, когда он кого-то убивал, я могла только любоваться им. У меня было все, дорогие украшения и прочие безделушки, но самым памятным так и остался простой браслет с немецкой гравировкой, он был его первым мне подарком, поэтому сама дорогим. Вещи ничего не значат, всегда главнее смысл с которым они подарены. Мы уже прожили около 100 лет, как пара. В моей комнате было много дорогих безделушек, я стала слегка изнеженной и возможно несколько капризной, отрастила длинные волосы, но теперь подрезала их, так что волосы мои были до середины моей спины. Я возможно выглядела, как немецкие или голливудские актрисы 1930 - 1940 -х годов. Ганс не разрешал мне охотится, он сам приносил добычу в дом, а я готовила. Общались мы по-немецки, я выучила этот благородный язык, браво моему учителю. А потом, случайно и в тоже время возможно намеренно, в нашем доме появился Шредингер, сотоварищ Гюнше. Прошло десять лет и привычный уклад стал рушится. Они стали пропадать на несколько дней, я чувствовала что началось что-то другое, изменилось что-то важное и уже не будет прежней жизни. Нехорошие предчувствия росли, однако по началу, я не обращала на них внимания, списывая все на параною. Они смотрели на меня, как бы извиняясь, после этих отлучек и безделушек в моей комнате стало еще больше. Но я стала искать истину, а потом вспомнила события своей молодости, это было похоже на начало отношений Алукарда и Андерсона. С каждым часом мои подозрение росли, подобно снежному кому. Я бездействовала, в постели когда Ганс еще был со мной, я уже предчувствуя скорое расставание, была особенно нежна с ним. Я понимала что теряю его. Но прошло еще десять лет до конца этой размеренности в моей жизни, остались считанные дни. Он становился чужим, а потом как бы разрываясь, снова был нежен и предупредителен со мной. А я страдала от того, что причиняю ему лишние трудности. Впрочем, я была не уверена в измене, но желая убедиться, как то пошла за ними, сначала они вошли в какой-то ресторан и, по ужинав, вышли. Дальше была схватка с священниками, разумеется оборотни их убили, а потом был поцелуй. Полная картина событий сформировалась в моей голове. Я была лишней в этом доме.
Нет, я не устроила истерики и не убила их, я просто пришла домой и стала паковать чемодан. Я не знала, куда уеду, главное подальше. Я не плакала и ни в чем не обвиняла Ганса, пусть будет счастлив. Он подарил мне много чудесных мгновений, за что я ему была благодарна. 200 лет тепла, слишком раскошно, не так ли?
Далее, я взяла чемодан и ушла в неизвестном направлении. Я была слегка дезориентирована, так как пока не знала, как мне теперь быть. Но когда в аэропорту я купила билет в Мадрид, я была уверена, что начну там новую жизнь, точнее новое существование. До вечера я просидела в одном из кафе, потягивая чашку с кровью, бармен был выкунут в подсобку. Люблю хороший сервис, я больше не воспринимала людей, как людей. Скорее как способ пропитания. Наконец, я расчитала время и пошла садиться на самолет, который должен был увезти меня в неизвестность. И тут произошло это, я вновь оказалась в кольце рук Ганса, не знаю, как он меня нашел. Он произнес всего одно слово, "Останься". А я прижавшись к нему, сказала что все знаю про них и желаю им счастья. Я сказала, что мне и так тяжело и не за чем продлевать агонию, которая оставит неприятный осадок в нашем существовании, я обернулась и поблагодарив его за все крепко и страстно поцеловала, это был завершающий аккорд в нашем совместном существовании. Я улыбнулась и вновь пожелала ему всего наилучшего, а потом развернувшись прошла в самолет. Было слегка больно, ведь терять близких по духу людей всегда не приятно, но знание, что они не мертвы, а наоброт счастливы, заставляет тебя быть счастливой от этого. Возможно он меня использовал, впрочем тоже делала и я. Все страны на время каких-то событий объединяются в конфедерацию, то есть они соединяются для достижения общих благоприятных целей, но со временем они разъединяются, по ряду причин, так и все живые существа.
Тогда я уже смотрела вдаль, с интересом ожидая, какие новые сюрпризы приготовит мне жизнь...

Я не вольно отвлеклась от своих воспоминаний, так как уже не чувствую того, что ощущала тогда. Впрочем, сейчас меня мучает горечь и тоска. Смертельная тоска. Наверное все же я сумасшедшая, потому что не могу вынести своих воспоминаний. Впрочем, одно хорошо. У этого мира не будет будущего, точнее у людей его не будет. Бомба запущена, она все сотрет их с лица земли. В районе сердца до сих пор болит, конечно, от такой дыры которую там проделали шилом, у любого не мертвого будет болеть. Все же я оказалась эгоистичной стервой. Именно я открыла проход существам из ада. Так что последние дни человечества сочтены. Зачем? А затем, что я не вижу смысла в никчемной жизни людей. И это они нас называют кровопийцами. А сами убивают, насилуют и грабят. Они еще более жестоки чем мы, уже умершие. Надеюсь, скоро они будут жить как домашний скот. Майору кажется будет очень весело, он же так мечтал о войне. А тут будет такая война, не те игрушки, которые были у нас. Это будет апокалипсис и на этот раз свету не победить. Если верить пророчеству, я вампир с чистым сердцем и я именно я пожелала, уничтожения рода людского. На то у меня много причин. Первая я больше не испытываю тех чувств, осталось стереть память. Нет не до конца, просто выкинуть лишнее. Я нажна моему клану и в Америке, сильной и не подвержанной сентиментам. Я должна стать Дьяволик, чего бы мне это не стоило. А такой размазне как я сейчас, не справится. Чувстувую, как тчо то липкое течет по руке, оказалось я так сжала бокал, что он рассыпался и кусочки въелись в кожу. Я брезгливо отряхиваю руку, замечая их взгляды, они не считвют меня сильной. Думаю, как очнусь после операции устрою им показательное выступление. Надо напасть на семью охотников и разорвать их ну куски, не жалея ни кого. У меня был хороший учитель. Странно мы подлетаем к Германии, а я хочу обратно. К клану, к лесу, к клану "Найтэнджелс" и их расчетливой старейшиной Катариной, которая любит своего брата так искренне, что решилась вытащить его из ада. Я ведь ей в этом помогла. Впрочем, обо всем по порядку. В Америке я не так давно. Просто после Лондона, мне было не куда идти. Я устала от круговорота и любви на время, ну и тем что мной пользовались. А вообще, я скорее всего сбежала от того, во что я внезапно превратилась.
А дело было так. Я отправилась в Лондон, я не могла противится зову. Правда в начале я упрямилась, но все мои жалкие попытки не стоили и гроша. Как бы я не заставляла себя сидеть в номере гостинницы, как бы не закусывала до крови руку, мои мысли были только о Нем. После стольких лет, я надеялась что хотя бы по умнею. Ага, как же?
Вобщем я все же оказалась перед особняком, ругая себя на чем свте стоит. Но заметив, что особняка вобщем то нет, точнее есть, но это уже груда камней. Я чувствовала его, рядом и наплевав на свою не дешевую одежду, стала икать моего Повелителя. Я обезумила от ужаса и мне стало легче, когда под завалами я нашла девочку, я помнила как Мастер рассказывал, мне о своих метаморфозах. Я взяла ее на руки и поняла, что наверное бы убила тех, кто это сделала с особняком. Еще мне на ум пришла мысль о Падре. Но я не могла сидеть на месте и стала занимать Мастером. Этот месяц я не забуду никогда, он оставался девочкой, а я буквально каждую минуту была с ним боясь даже заснуть. Своим потерянным видом, он причинял мне боль и я старалась вести себя весело и непринужденно. Каждый раз, когда мне хотелось плакать или было тяжело, я выходила за порог особняка, когда принадлежавшего миледи Интегре. Я глубоко вздыхала и считала до десяти, одинокая слеза падала мне на щеку. А потом я улыбаясь входила в дом и начиналось все заново. Как же я была счастлива, когда девочка вновь превратилась в моего Хозяина. Хотя было грустно, что мне больше нельзя будет ее обнять. Однако, он был другим, чужим. Я по прежнему играла роль, веселой девушки. Ему было тяжко и я упорно стралась вернуть ему былое настроение. Возможно, он был мне где то благодарен за это. Хотя его личность всегда была для меня потемками. Не знаю, что его тогда толкнуло ко мне. Возможно какая то безнадежность, а возможно желание забыться, я могу лишь предполагать. Он просто сказал, что я нужна ему. А я по началу и поверила, во время ночной близости, столь желанной для меня, не было ни боли, как тогда, ни сожалений. Я жила как мотылек, которые летел к огню и не боялась обжечься. Хотя разумом я понимала, что здесь что-то не так. Пару дней забытья и моя проснувшаясь совесть, говорила мне, что Мастер никогда не станет прежним без Падре. А я всего лишь замена и так он, возможно, благодарит меня. С каждой минутой я укреплялась в этой идее. Я стала понимать, что если бы не пошла на поводу у своих чувств, то возможно Хозяин не выглядел бы таким удрученным. Если бы на моем месте была бы другая, даже наша Миледи, она продолжила бы пытку. А я так не смогла, к чему бороться, если тебя любят, но иначе. надо принять и это. Я сама отправилась на поиски Падре, хотя противный женский голосок проклинал меня за эти действия. Все же Андерсона, можно было не искать, он все время был по близости. Думаю, когда я вошла в бар и он поднялся, он думал высказаться по поводу моего поведения. Но не сделал этого, так как я скучающим тоном осведомилась, почему он не с Мастером. Хотя зная горячий нрав обоих я могла предположить, что они поссорились. Мы с ним говорили долго, не самй приятный разговор, он отвесил мне пощечину, весьма заслуженую. Я сама во всем виновата. А после я привела его обратно, они с Мастером сначала выяснили отношения, а потом все стало как прежде, во время их идилий. Думаю, Падре хотел чтобы я уехала, хотя ничего не говорил об этом, но я чувствовала это. Мне было больно, но за свои ошибки нужно платить, острый нож поворачивался в моем сердце и душе. Я даже стала привыкать. Прошло всего два дня, а нас своим присутствием почтили Уолтер и Бернадотте. Мастер думал, что я люблю Пипа. Я мило краснела в его присутсвии, я не могла сейчас находится близко к Хозяину, поэтому делала вид, что Бернадотте мне нравится. Ведь для моего отъезда должен быть повод, хороший повод. Так Ему будет легче, на себя мне давно плевать. Я шутила и играла, и мы в обнимку с Бернадотте и Уолтером уходили из дома, этой идеальной пары. Они счастливые, а я в прескверном настроении. Впрочем, думаю Хозяин думает что я счастлива. Это хорошо. Только когда мы ушли далеко я осведомилась, где был тот, кто после разборки Падре и Мастера, уничтожил особняк. Мне ответили, что они вычислили его, я мягко улыбнулась. Это был мой прощальный подарок Хозяину и Падре. Я узнала, что его имя Джек, и он кажется любит оперу. Я многому научилась за это время. И мне не стоило труда сыграть в "бедную маленькую грешницу". Он так проникся, что через пару днец пригласил меня в оперу. Мы шли на "Аиду". Я уже знала, что убью его именно там, под звуки вечно музыки. Я почти любила его, потому что отчаянно желала разорвать его на куски. Впрочем, мы мило улыбались и просмотрела первый акт, а во время второго я отозвала его на откровенный разговор. Он сказал, что уть не убил вампира в доме Хэллсингов, говорил о нем плохо и говорил.... Он не знал, что перед ним стоит не Анна Блэк, а творение моего Хозяина. Что я за каждое слово хочу вырвать по каждому пальцу на его руках и ногах. Он не чувствовал опасности и даже сказал, что я нравлюсь ему, он обнял меня. В этом не было ничего личного Джэк, ты оскорбил моего Хозяина, и поэтому я убью тебя, за каждое твое слово я буду медленно убивать тебя. В зале кажется началась ария Аиды, а я обняв занесла над его спиной шило и проткнула его на сквозь, я и сама не поняла когда мой рука стала раскрытой лисьей пастью. Я забросила его звукоизаляционный зал и медленно убивала его, я разорвала его. А потом долго обгладывала его кости. Когда опера была закончена, Джека не существовало, а я обратившись лисой, покинула театр. Я смогла восстановится только на следующий день, я написала Уолтеру и Пипу, что мои планы изменились. Я уезжала в Америку, меня более ничего не держало здесь, а там я надеялась обрести забвение....

Америка, Лас-Вегас, я поехала именно туда. Боль в сердце не давала мне двинуться в перед. Нож поворачивался то в одну сторону, то в другую. Я запретила себе думать об этом, но каждый раз нарушала запрет. Ничего не радовало меня, не трупы людей, ни мои модификации. Смертельная тоска и скука, все что оставалось мне. При этом, я изменив адрес написала Мастеру пару писем про то, что мы с Бернадотте счастливы. Я не хочу его огорчать. Впрочем, скоро я нашла лекарство, если смешать несколько видов наркотиков, то можно забыться на пару дней. Я стала жить от дозы до дозы, а ломки это было ужасно, я оставалась один на один со своими демонами. Я убивала ради нарокотика. Это помогало мне жить, хотя во время ломок я иногда бросалась вниз с высоток. А потом приходила в себя в каком-нибудь морге. Такая жизнь стала для меня обычной, я потерялась. А там под кайфом, я была счастлива. Мое сознание никак не могло прмирится с действительностью. Оно убегало от нее. Я уже не различала день и ночь, пришло равнодушие. Я как всегда вводила себе дозу, когда перед моими очами появился Ян. Он оскорблял меня, а мне было пофиг. Фрик не оценил моей надменности и выбросил меня из окна, больно пнув. Я не осталась в долгу, мы били друг друга и безжалостно говорили правду. Странно, но кайф меня больше не привлекал. Наши битвы на этот раз насмерть, приводили меня в восторг. Лишь спустя длительное время мы стали более менее общаться, чтобы не стать жалкими неудачниками мы объединились. Время шло я научилась понимать его, он не расспрашивал меня о моей жизни, и я была благодарна. Как то я его спросила о Европе, а он ответил, что в Новом мире ему не нашлось места. Мы курили, пили и радовались этой чертовой нежизни. Драться уже было скучно. Мы в поисках новых развелчений отправились в Пенсельванию и заработали кучу неприятностей. Мы всего лишь убили парочку людей, а откуда то появился целый вампирский клан, мы не поняли, а нам обяъснили, что мы должны йти по добру и зддорову. Впрочем мы не ушли и нас пригласили в замок, объяснить ситуацию. Там было все не так как у нас, они жили как бы существовала наша организация Хэллсинг, если бы мы были все бессмертны. У них были законы. Там я и познакомилась с Катариной, ее чуть ли не богиней считали. Странная личность, по всему видно что она была старше меня. Я так и не смогла разобраться что у нее на уме, как никогда не могла до конца понять Мастера. Древние вампиры, что с них возьмешь. Эта особа была загадочной и как то сразу угадала о моей боли. Она предложила мне избавится от нее, а я согласилась.....